Первая книга блаженного Иоанна, которая попала мне в руки, называлась ‘Соловки – Вторая Голгофа’. Тогда я еще не знал, что это главная книга автора. Но раскрыв ее, уже не выпускал из рук, пока не перевернул последнюю страницу. Сказать, что она заинтересовала, приковала внимание – ничего не сказать. Чтение произвело на меня шоковое впечатление. До того я много читал о Соловках, перелопатил целые горы воспоминаний, мемуаров, научных исследований. Я жил Соловками, болел ими, как и украинским Голодомором 1933-го года. Но то, как неожиданно осветил проблему человеческих страданий и мук о. Иоанн, было совершенно новым, просветленно-богомильским, кардинально меняло взгляды на мир.

Вестник добрых небес, новых миров

 Случай (недаром говорят, что случай – это псевдоним Бога) подарил мне знакомство с отцом Иоанном через прочтение двух его книг: «Музыкальный Христос» и «Фортепианное евангелие Марии Вениаминовны Юдиной». Книги эти перевернули мои привычные понятия не только о гениях, которым я поклонялся, но и о предназначении искусства и, наверное, о предназначении себя в жизни.

Тексты блаженного Иоанна наполнены светом и любовью, пониманием высшего смысла искусства, его превечного начала. Читающий труды автора будто находится в уединенной молчаливой молитве и внутренне преображается, поддавшись голосу, звучащему из глубины чистого сердца отца Иоанна.

Поэзия Блаженного Иоанна для меня – новое явление вообще и в частности в русской поэзии.

Я много читал и читаю по сей день, но ни одна книга поэзии не производила на меня такого впечатления.

Когда читаешь отца Иоанна, то понимаешь, что только такая поэзия имеет будущее! Для меня это как знамение, как предзнаменование рождения новой поэзии. И она закладывается Блаженным Иоанном.

Звучащая радость блаженного Иоанна 

Новое сакральное творчество

 Николай Бердяев как-то заметил, что современное секулярное творчество исчерпалось и жаждет освящения для выхода из тупика. Меня при чтении постоянно преследовала мысль, что поэзия блаженного Иоанна и есть образец нового сакрального творчества, новой духовности, которая, не закрывая глаз на язвы современного бытия, не ограничивается их констатацией (и тем более – эстетизацией, как часто случается в новейшей литературе).