местная религиозная организация
ОБЩИНА ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ БОЖИЕЙ МАТЕРИ ДЕРЖАВНАЯ Г.ТВЕРИ

Cудьба младшего брата Николая II великого Михаила Александровича, более чем кого-либо из многочисленного семейства Романовых, овеяна романтизмом и таинственностью. Тем не менее, она мало известна современникам.

Волей случая Михаил Александрович оказался последним императором на Российском престоле, если считать временем его «царствования» неполные сутки со 2 на 3 марта 1917 года. Так, 2 марта 1917 года император Николай II отрёкся от престола, передав его не наследнику Алексею, а брату Михаилу. На следующий день Михаил Александрович отказался от престола и подписал манифест, согласно которому форма правления в России должна была быть определена Учредительным собранием.

Но даже после отречения от «восприятия верховной власти» он сохранял реальные шансы на таковую, что, очевидно, и послужило главной причиной его похищения в ночь с 12 на 13 июня 1918 года под Пермью. Чтобы разобраться в сложном переплетении событий тех лет, следует обратиться к документам и историческим фактам. В настоящем материале будут использованы дневники, письма, воспоминания современников, официальные документы свидетельские показания и газетные сообщения, собранные в книгу «Скорбный путь Михаила Романова: от престола до Голгофы». Она вышла в свет в издательстве «Пушка» г.Перми в 1996 году. А также выдержки из книги известного российского историка Генриха Иоффе «Революция и судьба Романовых», (Москва, 1992, глава 8) и публикации «Загадка последнего русского царя» в газете «Жизнь», №153 от 18 июня 2003 года.

После буржуазно-демократической революции великий князь Михаил Романов жил то в Гатчине, то в Петрограде. По некоторым сведениям, его секретарь англичанин Джонсон получил для него визу на въезд в Англию, но Михаил не принял её. «Я не хочу покидать Россию, - якобы заявил он. – Я верю в русских людей…Они не причинят мне вреда». В ноябре 1917 года ему был выдан документ о «свободном проживании» – как рядовому гражданину России. Когда в феврале 1918 года общая ситуация в республике резко ухудшилась (германское наступление на Петроград), великому князю было предписано Петроградским Советом выехать на жительство в Пермь «впредь до особого распоряжения». Согласно предписанию Михаилу Романову и Джонсону разрешалось жить на свободе «под надзором местной Советской власти». Сохранилась «Расписка Пермского исполнительного комитета р. и с. депутатов» на бланке городского исполкома Совета за №2634 от 17 марта 1918 года. В ней говорилось: «Настоящую расписку Пермский исполнительный комитет Р. и С.Д. дал в том, что препровожденные арестанты Михаил Александрович Романов (бывший великий князь), гражданин Николай Николаевич Джонсон (секретарь великого князя), Александр Михайлович Власов (делопроизводитель Гатчинского дворца) и Петр Людвигович Знамеровский (бывший начальник жандармского отделения Балтийской железной дороги) в Пермь доставлены и Пермским исполнительным комитетом приняты». По приезде в Пермь их поселил в гостинице «Эрмитаж», а затем в так называемой «Королёвской гостинице» (по фамилии бывшего владельца Королёва; в марте 1918 года гостиница была национализирована).

Сохранился такой важный документ, как дневник великого князя, в 1990 году опубликованный Ю.Бурановым в журнале «Вопросы истории». Дневник начат 25 мая и заканчивается 11 июня, то есть за день до его исчезновения из «Королёвских номеров». Удивительное сходство с дневником Николая II! Та же тщательная фиксация своего времяпрепровождения, бытовые зарисовки, без оценок записи о некоторых событиях, происходивших в стране.

Вот некоторые выписки из дневника: «переехали на лодке на другую сторону Камы», «после завтрака был у нас датский вице-консул Рес с секретарем-австрийцем», «вечером мы втроем пошли в кинематограф «Триумф», «после завтрака принял Яблоновского, корреспондента «Свободы России».

Из этих записок видно, что в Перми Михаил Романов практически жил свободно. Московская директива управляющего делами Совнаркома РСФСР В.Д.Бонч-Бруевича, по-видимому, соблюдалась. Во всяком случае, даже при малейшем желании бежать Михаил за время своего пребывания в Перми мог это сделать не один раз. Он не бежал, отыскав шутливую отговорку: «Куда же я сбегу с моим ростом (он был очень высок), меня всюду найдут». Он, конечно, не мог не понимать, чем может обернуться его бегство для всей царской семьи, находившейся в Екатеринбурге.

Но обстоятельства менялись. Вчерашние крестьяне и рабочие, многие из которых побывали в тюрьмах и ссылках, и далеко не всегда за политику, сегодня получили в свои руки практически необъятные полномочия. У них наверняка кружилась голова от ощущения свалившейся на них небывалой власти. В Москву весной 1918 года со всех сторон шли депеши с отчаянными жалобами на произвол местных партийных и советских князьков. И В.Д. Бонч-Бруевич со своим предписанием, разрешающим Михаилу Романову «жить на свободе под наблюдением Советской власти», был далеко, а товарищи из Пермского исполкома или местной ЧК находились рядом.

Было бы всё же неверно объяснять действия местных начальников одним только своеволием. В частности, на высылку Михаила Александровича из-под Петрограда они, думается, реагировали с повышенной тревогой. Если уж Москва сочла нужным запрятать его подальше, то они – власть на местах – тем более обязаны были смотреть в оба. Поэтому при любом обострении ситуации в городе или в регионе они спешили «принять меры». Так, чехословацкое восстание резко обострило положение в районе Поволжья и Урала. Отражением всего этого стала запись в дневнике Михаила в конце мая: «Джонсон, Василий (камердинер Михаила В.Челышев) и я отправились в Пермскую окружную Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. Я получил бумагу, в которой мне предлагается являться туда ежедневно в 11 ч.». «Люди добрые, - приписал Михаил, - скажите, что это такое!» Было ли на то указание из Москвы? Или тут проявилась пермская самодеятельность? Так или иначе, с этого момента Михаил стал объектом внимания не только местной милиции (как это было по его прибытии в Пермь), но и ЧК.

В первые июньские дни Михаил заболел. Обострилась язвенная болезнь, он страдал от болей в желудке, часто лежал и почти ничего не ел. 11 июня сделал дневниковую запись, оказавшуюся последней: «Доктор Шипицын зашёл около 8 ?. Вечером я читал. Погода была временами солнечная, днём шёл недолго дождь, 13 1/2 градусов, вечером тоже».

Следует заметить, что Михаил Александрович регулярно и аккуратно заполнял дневник, и отсутствие последней записи 12 июня 1918 года наводит на определённые размышления. Возможно, он просто не успел заполнить дневник, а возможно, последняя запись была изъяна после обыска помещения чекистами. Во всяком случае, Михаил Романов перед арестом был поднят из постели, о чём имеются несколько свидетельств очевидцев.

15 июня 1918 года газеты опубликовали сообщение «Похищение Михаила Романова»:
«В ночь с 12 на 13 июня в начале первого часа по новому времени в Королёвские номера, где проживал Михаил Романов, явилось трое неизвестных в солдатской форме, вооруженных. Они прошли в помещение, занимаемое Романовым, и предъявили ему какай-то ордер на адрес, который был прочитан только секретарём Романова Джонсоном. После этого Романову было предложено отправиться с пришедшими. Его и Джонсона силой увели, посадили в закрытый фаэтон и увезли по Торговой улице по направлению к Обвинской.

Вызванные по телефону члены Чрезвычайного Комитета прибыли в номера через несколько минут после похищения. Немедленно было отдано распоряжение о задержании Романова, по всем трактам были разосланы конные отряды милиции, но никаких следов обнаружить не удалось. Обыск в помещениях Романова, Джонсона и двух слуг не дал никаких результатов. О похищении немедленно было сообщено в Совет Народных Комиссаров, в Петроградскую коммуну и в Уральский областной Совет. Проводятся энергичные розыски».

Так называемый «побег» Михаила Романова был использован властями для ужесточения режима содержания царской семьи в Екатеринбурге и великих князей в Алапаевске и Вологде. Одновременно Пермская ЧК начала фиктивное следствие по делу исчезновения великого князя Михаила Александровича и его секретаря Джонсона. Арестовали камердинера Челышева, шофёра Борунова, бывшего полковника Знамеровского и «заведующего номерами» гостиницы Сапожникова. Допрошено было большое число людей, так или иначе, соприкасавшихся с Михаилом Романовым или наблюдавших сцену его «исчезновения». Но следствие не завершилось, а арестованные в большинстве своем были расстреляны (в списке заложников первой группы, расстрелянных по постановлению губчека, значится 42 человека). Извещение о расстреле было опубликовано в «Известиях Пермского губисполкома» 11 сентября 1918 года. В списке расстрелянных – слуги Романовых: Василий Фёдорович Челышев – камердинер великого князя Михаила, Алексей Андреевич Волков – слуга Николая II (ему удалось бежать), Анастасия Васильевна Гендрикова и Екатерина Адольфовна Шнейдер – придворные фрейлины. О расстреле второй партии заложников было опубликовано в этой же газете 9 октября 1918 года.

Многие бойцы Пермского красногвардейского железнодорожного батальона в своих воспоминаниях писали, что в августе и сентябре 1918 года они охраняли около двухсот заложников, которые использовались на принудительных работах.

Заложники – офицеры царской армии, жандармерии и полиции, священники, инженеры, служащие железной дороги, купцы – рыли окопы на берегу Сылвы в районе сел Троица и Сылва. В окопных работах участвовали и жители Екатеринбурга, впоследствии расстрелянные по приказу комиссара Юровского. Такая же участь постигла заложников и в Перми.

Очевидно, красный террор мог быть ответом на следующие события. 30 августа 1918 года правые эсеры убили председателя Петроградской ЧК М.С.Урицкого, а вечером этого же дня при выходе с завода Михельсона был тяжело ранен В.И.Ленин. Весть о ранении Ленина вызвала взрыв негодования трудящихся. ВЦИК объявил республику военным лагерем. 5 сентября Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад Ф.Дзержинского о деятельности ВЧК, принял постановление о красном терроре как временной чрезвычайной мере самообороны пролетарского государства…

Описания обстоятельств ареста Михаила Романова и его секретаря в основном совпадают с показаниями очевидцев; они соответствуют цитируемой выше официальной газетной публикации. Позднее белогвардейский следователь Н.А.Соколов частично опубликовал их в книге «Убийство царской семьи» (Берлин, 1925).

Версия о «трёх неизвестных» была сразу принята местными властями. Пермская ЧК, сообщая о прошедшем в Москву и Екатеринбург, лишь подчеркнула, что «в данном случае усматриваются признаки преступного деяния, предусмотренного постановлением Всероссийской ЧК по борьбе с контрреволюцией». Москва просила губсовдетсрочно сообщить подробности похищения Михаила Романова, так как это «очень важно».

Из Екатеринбурга председатель исполкома Уралоблсовета А.Белобородов, по-видимому, чувствовавший себя «хозяином» всех Романовых, находившихся на Урале, требовал немедленно дать сведения о том, кому был сдан Михаил по прибытии в Пермь, каковы были условия режима, кем было отменено содержание великого князя в тюрьме (?!), что дало следствие, кто арестован и т.п. Мы не знаем, что отвечала на эти запросы Пермь. Один из первых советских авторов, писавших о казни Романовых на Урале, П.Быков, позднее утверждал, что после окончания следствия газеты официально сообщали о расстреле Михаила Романова. Но до сих пор этих сообщений обнаружить не удалось. Скорее всего, их и не существовало. Это косвенно подтверждается объявлением пермской губчека от 18 сентября 1918 года «Задержание Михаила Романова», предназначавшимся для публикации в пермских газетах. Как пишут авторы материалов «Судьба Михаила Романова» в журнале «Вопросы истории» И.Миркина и В.Хрусталёв, текст был «заштампован типографской краской» и изъят из набора. Вот текст этого объявления: «После побега бывшего великого князя Михаила Романова контрразведкой Пермской губернской Чрезвычайной Комиссии были разосланы агенты по всем направлениям для задержания (ред. - на самом деле, в противоположных от избранного чекистами места расстрела великого князя и его секретаря). 12 сентября в (10) верстах от Чусовского завода, по Па(шийскому) тракту, одним из посланных агентов было обращено внимание на двоих проходящих по направлению к заводу лиц, которые держали себя довольно подозрительно. Один из них, высокого роста, с русой бородой «буланже» , особенно обратил на себя внимание. Агент потребовал от этих лиц предъявления документов. Последние показались ему сомнительными, а потому вышеуказанные лица были задержаны и препровождены в пермскую губернскую Чрезвычайную Комиссию для выяснения личности.

После ряда сбивчивых показаний на допросе, а также ненормальности лица (по наблюдению, лица у них были загримированы), им предложено было назвать свои фамилии и снять свой грим, что они сделать отказались. Оставаясь уверенными, что опрашиваемые нами лица загримированы, мы силой заставили их снять грим. После снятия грима нами были опознаны в них бывший великий князь Михаил Романов и его секретарь Джонсон, каковые тотчас были заключены под сильную охрану. По делу побега ведется в спешном порядке следствие, результаты допроса будут опубликованы. Председатель Пермской Губернской Чрезвычайной Комиссии П.Малков».

По изначальному замыслу это объявление, вероятно, должно было стать основой для дальнейших сообщений о расстреле Михаила. Однако неприкрытая глупость документа было такова, что его, по-видимому, в последний момент все-таки убрали, решив лучше не публиковать вообще, чем публиковать «такое». Решили ограничиться уже распространявшейся версией об увозе Михаила заговорщиками. В тот момент она, кажется, устраивала всех: с «красной стороны» снимала возможность обвинение в бессудном убийстве великого князя, в лагере белых подогревала монархические чувства и надежды…

В 20-ых годах в пермских газетах были опубликованы воспоминания участников похищения Михаила Романова А.В.Маркова, Г.И.Мясникова и И.Г.Новосёлова (ред.- эти публикации увидели свет и в наши дни; так, в газете «Звезда» за 23 сентября 1990 года и в журнале «Позиция» №17 появились воспоминания А.В.Маркова). Каждый из них старался показать свою главенствующую роль в этом «подвиге», поэтому в деталях их рассказы не совпадают. Очевиден лишь состав преступников, пытавшихся расправиться с великим князем. «По нелегальному постановлению Мотовилихинской организации РКП (б) …Михаил Романов был взят и расстрелян в пределах Мотовилихинского района Уральской области, т.е. участниками, которые взяли из «Королёвских номеров» М.Романова, были: 1)Иванченко В.А., 2)Марков А.В., 3)Жужагов Н.В., 4)Колпащиков И.Ф. …В расстреле Романова принимал участие 1-ым Жужгов Н.В. и 2-ым я – Новосёлов Иосиф Георгиевич, больше участия никто не принимал».

Руководитель «группы захвата» Г.Мясников на допросе в ЧК объяснил: рабочие Мотовилихи узнали, что М.Романов добивается разрешения на выезд за границу, поэтому они его «прихватили».

То, что это был самосуд, а не казнь по приказу «центра», пытается доказать известный историк Г.Иоффе. Он ссылается при этом на монографию эмигрантского историка С.П.Мельгунова «Судьба императора Николая II после отречения» (Париж, 1951) – исследовании, проникнутом бескомпромиссным осуждением «уральского действа» большевиков. Мельгунов, касаясь судьбы Михаила, писал: да, скорее всего то, что случилось в «Королёвских номерах», было подготовлено и разработано в недрах ЧК, но «все взаимоотношения организаторов убийства (ред. – Михаила) с центром пока ещё остаются, по меньшей мере, тайной». И далее: «Представляется очень правдоподобным, что группа «левых» коммунистов по собственной инициативе предприняла уничтожение главного кандидата на российский престол».

В Центральном государственном архиве Октябрьской революции хранятся две телеграммы, имеющие самое непосредственное отношение к пермским событиям. 14 августа 1918 года из Пермской ЧК в Совнарком РСФСР была направлена телеграмма следующего содержания: «(В) тюрьме находится прислуга Романовых, ходатайствует об освобождении. Телеграфируйте как поступить». Через неделю, 21 августа, председатель ВЦИК РСФСР Я.М.Свердлов ответил: «Относительно прислуги Романовых предоставляю поступить (по) вашему усмотрению согласно обстоятельствам».

Старая русская поговорка гласит: «Снявши голову, по волосам не плачут». Руководители Пермской ЧК, самовольно (?) расстреляв великого князя М.Романова и его секретаря Джонсона, не знают, что делать с их прислугой, и обращаются за помощью в Совет Народных Комиссаров. Из содержания этих телеграмм можно сделать вывод: «голова была снята» с санкции совнаркома.

В номере газеты «Современная Пермь» от 26 мая 1919 года появилась любопытная публикация. Вот выдержки из неё: «В некоторых сибирских газетах появились сведения, почерпнутые, очевидно, из советских источников, об аресте и расстреле членов бывшей царской семьи и Михаила Александровича Романова.
Местные газеты со слов будто бы очевидцев приводили даже подробности ареста Михаила Александровича пермской «чрезвычайной».

Ходили также неясные слухи о том, что Михаилу Александровичу удалось избежать большевистского суда и скрыться. В настоящее время мы имеет возможность положить конец всяческим слухам.

В Перми сейчас находится поручик Соссионкин (ред. – он был близок к царскому семейству и во время войны за выдающиеся подвиги был особо представлен бывшему государю), который любезно сообщил нам следующее…
Во время пребывания Михаила Романова в Перми, поручик Соссионкин находился всё время около князя, исполняя обязанности осведомителя Мих.Алекс. о событиях в России и за границей. Они виделись каждый день, вплоть до того времени, когда летом прошлого 1918 г., в июне месяце, через несколько дней после симуляции с арестом князя Мих. Алекс., со своим секретарем Джонсоном и матросом сели в моторную лодку и благополучно отбыли вверх по Каме, имея у себя строго обдуманный план дальнейших действий. Им удалось благополучно добраться до Иркутска, откуда пор. Сиссионкин и получил последнее извещение от князя. Дальнейшее пребывание Мих. Алекс. неизвестно».

Подтверждением чудесного спасения явился один документ – протокол допроса Р.М.Нахмана, почётного гражданина г.Читы: « 1919 года, декабря 12 дня, судебный следователь по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А.Соколов в г.Чите (…) допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля…
Население города Перми, как мне удалось это заметить, пока я там был, относилось к Михаилу Александровичу прекрасно. Он принужден был ходить преимущественно по вечерам: иначе его окружал народ и открыто выражал ему своё сочувствие. Провизией его затаскивали: почти каждый день у него в номере была в банке свежая стерлядь. Великий князь занимал в Королёвских номерах четыре номера: 18-21…
Я ни малейшего сомнения не имею в спасении Михаила Александровича. Кончено, его вместе Джонсоном похитила организация и увезла по Каме. Весь вопрос в том, где он теперь находится. Недаром же Знамеровский говорил тогда об этом, изучал карту. Коршунов с архиереем, безусловно, в полном курсе дела. Но они не говорят ничего, молчат…».

О спасении Михаила Романова говорит и тот факт, что тела великого князя и его секретаря, якобы расстрелянных в районе села Мотовилиха Пермской губернии, так и не обнаружены. С тех пор следы Романова искали по всему миру, в особенности в Лондоне, куда эмигрировала его супруга Наталия Брасова.

К сожалению, пока не найдено достаточно исторических документов, подтверждающих, что Михаил Романов остался жив после попытки чекистов его расстрелять. Нам доступны лишь воспоминания современников, проливающие свет на это событие, да сенсационные открытия священников Церкви Божией Матери Державной.

Людмила Садаева, 88-летняя старушка из Нижнего Новгорода, перед смертью просила позвать священника, чтобы рассказать ему о тайне, которую хранила всю жизнь. Она открыла, что бывший архиепископ Серафим Соловецкий, умерший в 1971 году, является великим князем Михаилом Романовым и младшим братом последнего русского царя Николая II. Перед смертью старец открыл эту тайну своим духовным чадам, принеся клятву на Святых Дарах. При этом присутствовала Людмила, которая была келейницей отца Серафима.

После похищения из «Королёвских номеров» г.Перми в ночь с 12 на 13 июня 1918 года начинается новый путь Михаила Александровича Романова.

В 80 километрах от Перми на берегу Камы стоит Белогорский мужской монастырь. По свидетельству монахов в это время туда пришёл человек, истекая кровью. В нём узнали великого князя Михаила Романова и выходили его. Он прожил в монастыре несколько лет под именем Михаила Поздеева. Настоятель Белогорского монастыря отец Николай был духовником российского патриарха Тихона. Поэтому Михаил стал посредником между ними, доставляя письма настоятеля монастыря патриарху Тихону в Москву. В 1925 году, за три дня до своей смерти, патриарх Всея Руси рукоположил Михаила в священники с именем Серафим. Вскоре после смерти патриарха отца Серафима выследили и сослали на Соловецкий лагерь особого назначения, впоследствии переименованного в Соловецкую тюрьму особого назначения.

В течение 39 лет отбывал старец Серафим срок и на Соловках, и в других лагерях ГУЛАГа. Лишь после войны его амнистировали. Он ещё долгое время продолжал служить и в возрасте 88 лет умер.

Священники Церкви Божией Матери Державная встречались с духовными чадами отца Серафима. Одна из них Марфа Богданова рассказывала, что о своём происхождении он никому не говорил до самой смерти. А перед самым уходом из жизни открыл им свою тайну. После смерти старца в кармане его пиджака нашли вырезку из немецкой газеты за 1928 год с публикацией о том, что в Дании скончалась императрица Мария Фёдоровна.

Независимая физиогномическая экспертиза подтвердила сходство между Серафимом Соловецким и Михаилом Романовым, но и много общих деталей в их биографиях. Кроме того, настоящий Михаил Поздеев был неграмотным, а старец Серафим знал несколько языков. Безусловно, если есть живые свидетели, которым была открыта тайна Михаила Романова, то придёт наверняка то время, когда будут обнаружены официальные документы, и о жизни последнего русского царя после похищения и расстрела узнают во всём мире.

Автор: Т. Корсунова